Шумный реквием

[schemajah]

Совершенно не умею писать рецензии на кино, поскольку не владею абстрациями, описывающими и позволяющими анализировать его язык, и не имею особых литературных способностей, но заметочку сделать всё же надо, дабы очередной просмотр не канул в бездну пустоты и беспамятства.

Итак, Шумный реквием (Tsuito no zawameki, 1988). Имеются спойлеры.
Фильм представляет собой четыре так или иначе взаимосвязанные истории, параллельно развивающиеся на фоне пейзажей индустриального центра Амагасаки (или Камагасаки), близ Осаки. Обитающий на крыше (?) маньяк Ишикава, привлекательной, как ни странно, внешности, предпочитающий отношениям с живыми девушками, подлыми и недостойными по его представлениям, любовь к украденному где-то манекену, в который он помещает вырезанную из убитой им девушки матку. Пара карликов, брат и сестра, имеющие жилье и средства к существованию, но испытывающие очевидные трудности с самореализацией в силу неадекватного отношения людей к их физической неполноценности, нанимающие Ишикаву на работу по очистке наносов в канализационном коллекторе. Грязный полусумасшедший бомж, с трудом выговаривающий простейшие слова, таскающий за собой на веревке выпиленный кусок дерева, похожий на женский тазобедренный сустав с раздвинутыми в разные стороны обрубками ног, надев на него трусы. Молодой парень, мирно гуляющий с миловидной девочкой лет 12, но через некоторое время насилующий её, очевидно не сумев совладать с желанием. На заявленную в описании на рутрекере псевдо-документалистику режиссерская манера, по-моему, не походит совсем: фильм традиционно напоминает по стилистике новую волну и снят, для «радикального андеграунда», вполне профессионально (под каковым словом я подразумеваю нечто вроде частой смены ракурсов, их разнообразия, наличия динамики внутри сцен и отсутствия театральных условностей), имеется даже сентиментальный музыкальный лейтмотив. Тем не менее, смотреть его было относительно тяжело, правда не из-за отвращения к изображаемому (в отношении разных мерзостей порог чувствительности у меня несколько снижен), а из-за неспешности повествования и первоначального отсутствия самоидентификации с происходящим (о чем, кстати, когда-то давно писал Аристакисян в дневниках, посвященных Месту на земле: «фильм видят только те, кто в фильме есть»). Где-то через 1 ч. 40 м. я вообще остановился, решив, что продолжать нет смысла, и ничего полезного отсюда извлечь не удастся, но потом всё же пересилил себя и, как оказалось, не зря. Концовка порадовала двумя впечатляющими сценами: карлицей, «принимающей роды» у манекена (потрясающий сюр, символизм которого я не могу толком осмыслить), а после сжигающей его из чувства ревности к маньяку, и парнем, поедающим уже было закопанный труп девочки, умершей от кровопотери после изнасилования (от разговоров с О. стремление пожрать почившего возлюбленного вызывает во мне скорее сочувственное понимание, нежели представляется отклонением). По размышлению нашлись и отчетливые параллели с моей жизнью, правда не слишком приятного свойства. Основной посыл фильма, как мне кажется, заключается в том, что жизнь человека, подчиненного страстям, больше напоминает ад. Он либо страдает от неспособности их удовлетворить, либо кармически огребает, если теряет над ними контроль и переходит границу между добром и злом, переставая её замечать. При этом, если я правильно понимаю кадры, на которых герои изображены под прозрачным слоем воды или на её фоне, подобная ситуация не предопределена и в каждом изначально заложена возможность оставаться чистым. Тема обусловленности формирования девиаций здесь не выведена на первый план, но подразумевается, что общество в этом смысле негативно и светлых людей в нем очень мало. Так в фильме нет ни одного нормального взрослого персонажа, красивыми и невинными изображены только дети.